Глава 21. «Проворный кролик». 1904 год

Кафе «Проворный кролик» было популярным местом встреч молодых, подающих надежды художников. Пабло часто бывал в этом заведении, там он познакомился со многими поэтами и писателями, а также с Фреде, хозяином кафе, который иногда принимал стихи и картины в качестве платы, что привлекало творческую публику. Со временем Фреде стал владельцем весьма впечатляющей коллекции произведений искусства, в том числе работ Пабло: картин «Проворный кролик» (где в виде Арлекина был изображен сам художник, а Фреде позировал для образа гитариста) и «Женщина с вороной» (на ней Пабло написал дочь Фреде).

В работах Пабло, написанных в период с 1901 года и до середины 1904-го, доминировал голубой цвет. В это время художник ездил из Барселоны в Париж и обратно в поисках новых тем для своих работ. Однажды он побывал в Парижской женской тюрьме Сен-Лазар, в которой женщинам, отбывавшим наказание, разрешалось продолжать кормить своих маленьких детей.

В 1902 году, после одной из поездок в Барселону, Пикассо написал картину «Суп». Тогда его особенно привлекали уличные сцены, слепые, нищие — все это можно встретить на его картинах того времени: «Присевшая женщина» (1902), «Завтрак слепого» (1903), «Старый еврей с мальчиком» (1903). Пабло искал символы, которые лучше всего могли бы выразить традиционные историко-художественные темы, но на языке XX века.

В конце концов весной 1904 года художник решил окончательно осесть в Париже. Работы Пикассо отразили перемены в его душевном состоянии и влияние новых интеллектуальных и художественных течений, которые господствовали в то время в городе.

Пабло и несколько его близких друзей собрались за столом в дымном кафе, они вели жаркую дискуссию.

Умный, проницательный бармен в красном жилете, следящий за порядком в кафе, настороженно поглядывал издали на Пабло, Хайме и Макса. У этого бармена в прошлом уже бывали с ними стычки, особенно с Максом, так что он был готов ко всему.

Тут к столу подошли еще два приятеля, они придвинули стулья и включились в разговор. Это были художники Рикард Канале — маленький черноволосый скелет в очках, одетый в темно-синее пальто, и Андре Дерен — умеренно плотный парень с очень длинными черными волосами. Обоим было лет по двадцать пять — двадцать шесть, а Пабло — двадцать два года.

Рикард и Андре пожали всем руки, и первый обратился к Пикассо:

— Пабло, рад снова тебя видеть, mon ami¹.

— Merci². Как дела, Рикард?

— Как всегда, пытаюсь удержать душу в теле. Знаешь, я подумал, что тебе следовало бы попытаться набить руку в гравюре. Я могу быстро научить тебя этой технике, — предложил Канале. — Нужно только найти деньги для покупки медных пластин.

— Ха-ха, ну и насмешил! — промычал Макс. — Воллар за последние несколько месяцев не продал ни одной его работы. Мы живем вдвоем в одной комнате, почти голодаем, у нас нет ни отопления, ни горячей воды...

— Тише, тише, Макс, — подал голос бармен.

— Надо просто работать — и всё, — сказал Андре. — Я-то думаю, что Пабло должен по-прежнему писать маслом. Ему нужно вместе с нами присоединиться к движению фовистов. Чем больше будет наша группа, тем скорее мы добьемся признания.

В 1905 году группа художников-фовистов, собравшихся вокруг Матисса, произвела сенсацию в Париже.

— Что скажешь, Пабло? — спросил Рикард.

В этот момент в кафе возникла тяжелая крепкая фигура длинноволосого брюнета. Мужчина молча сел за стол рядом с друзьями и стал прислушиваться к их разговору. Это был поэт Гийом Аполлинер, властный на вид человек лет сорока, обладавший выразительной внешностью.

Аполлинер, к счастью, никогда не был голодающим художником. Он происходил из привилегированного слоя общества, рос рядом с игорными домами Монако, Парижа и Французской Ривьеры, получил образование в Каннах, Ницце и Монако и считал, что по происхождению он — русский князь.

В двадцать с небольшим лет он уже работал в парижском банке и водил компанию с художниками Браком, Шагалом, Эриком Сати, Марселем Дюшаном и его любовницей Мари Лорансен. С тех пор он опубликовал много полупорнографических книг, в которых возвещал, что в новом веке должны стать известными тексты маркиза де Сада.

На заре XX века Аполлинер принимал участие в нескольких авангардных направлениях французской литературы и искусства. В числе писателей и поэтов, оказавших на него влияние, он называл Гюго, Бодлера, Верлена и Рембо.

— Я должен согласиться с Дереном, — сказал Хайме.

— Но что ты скажешь о новой, голубой серии Пабло? — поинтересовался Дерен. — Если мы последуем за ним, можем создать новое направление.

— Люди считают, что эти работы наводят уныние, — сказал Макс. — Кто, находясь в здравом уме, захочет видеть унылый голубой цвет у себя на стене? Не удивительно, что эти картины не продаются.

— Ну, спасибо, Макс, — вспыхнул Пабло. — Я никогда не догадывался, что ты такого мнения о моих работах! Ну и черт с тобой! — Пабло натянуто рассмеялся.

Макс заказал еще выпивку, чтобы успокоить бармена.

— Вот что интересно, — продолжал Макс, — Пабло ухитрился пройти от романтизма до модернизма. Похоже, он может творить безостановочно и в состоянии воспроизвести любой стиль.

— Но в этих голубых картинах есть что-то особенное, — добавил Дерен. — Пабло каким-то образом превращает картину в могучего, темного, эмоционального посредника.

— Друзья, вот что я делаю, — стал объяснять Пабло. — Упрощая форму, я ввожу в живопись элемент скульптуры.

— Эти работы — хоть голубые, хоть не голубые — своего рода шаг вперед, — настаивал Дерен. — До сих пор лишь Матисс и Сезанн подходили к чему-то подобному, но территория все еще свободна. Никто не углубился в нее достаточно серьезно.

Тут Аполлинер встал и подошел к столу, за которым сидели приятели.

— Незаурядный анализ, господа, — заметил он, улыбаясь. — Не возражаете, если я включусь в вашу беседу?

Андре сразу узнал Аполлинера и оживился.

— Гийом Аполлинер... знаменитый писатель?

— Именно так, месье.

Макс прошептал на ухо Пабло:

— Это Аполлинер, критик из «Парижской газеты». А вдруг он поможет тебе?

Аполлинер обернулся к Пабло.

— Я вспоминаю, что полгода назад видел некоторые ваши работы в галерее Воллара. Они производят сильное впечатление... Пабло Пи-кас-сас, так?

— Меня зовут Пабло Пикассо, и с тех пор я не продал ни одной картины.

Макс внезапно и громогласно вступил в разговор:

— Похоже, с тех пор как Ван Гог и Гоген начали продаваться со сверхъестественной скоростью, Воллар бросил Пабло. Коварные ублюдки! Они только и ждут, чтобы художник умер, и уж тогда-то они на нем заработают!

Бармен снова прикрикнул на него:

— Макс, я же сказал, потише, или вылетишь отсюда!

Макс мрачно глянул на бармена, отвернулся, и тут в разговор вступил Хайме:

— Бедный старый Ван Гог за всю свою жизнь продал только одну несчастную картину за жалкие шестьдесят франков. А через несколько лет мир искусства назвал его гением!

— Я не думал, что вы так наивны, — задумчиво проговорил Аполлинер. — Вам следовало бы знать правила игры с деньгами. Уж я-то на этом собаку съел.

— Да они настоящие крысы, вот что они такое, — не унимался Дерен. — Живут за счет мертвецов!

Аполлинер ударил кружкой пива о стол, чтобы привлечь внимание.

— Вампиры они или не вампиры, но живой художник должен выживать. Пабло, есть один человек, с которым я хочу вас познакомить: это Анри Матисс.

— Вы знакомы с Матиссом? — с любопытством спросил Пабло.

— Да, у него в следующем месяце выставка в Salon des Independents³. Я хочу, чтобы вы пошли туда со мной.

— Вы действительно хотите познакомить Пабло с Матиссом? — допытывался Макс.

— Судя по виденным мной работам Пабло, я думаю, им будет о чем поговорить. Идемте со мной на выставку: посмотрим, что это даст.

— Какой удобный случай! Пабло, разумеется, пойдет! — заявил Макс, похлопывая Аполлинера по плечу. — Это и в самом деле может обернуться чем-то интересным.

Примечания

1. Мой друг (фр.).

2. Спасибо (фр.).

3. Салон Независимых (фр.).